Подросток из традиционной черкесской семьи поступил в отделение в состоянии депрессии и с суицидальными намерениями.
В свои 15 лет Хамад пережил гомосексуальный шок и начал сомневаться в своей половой идентичности.

В голову лезли навязчивые воспоминания о событии 2-летней давности, когда он и еще двое приятелей

обнажались и касались своими гениталиями ягодиц друг друга. А затем приятели при нем вступили в сексуальный контакт друг с другом. Это был единственный случай, и тогда он не придал ему значения. Но в 15 лет, внезапно, эти воспоминания стали повторяться и возбуждать его. Он к своему ужасу понял, что ни одна девочка до сих пор не привлекает его, а это значит, что он гомо.

Наплывы ужаса лишили мальчика покоя, когда он представлял последствия возможного выбора однополого пути.
В традиционной среде адыгов гомосексуализм исключен и карается смертью. Конечно, в наше время вопрос так уже не стоит, но культуральное давление исключает компромиссы.
Отец ребенка, мягкий интеллигентный, чувствительный человек находился в хорошем контакте со своим первенцем, и юноша рассказал ему о своей проблеме. Папа сказал, что все это ерунда, что его сын настоящий джигит — у папы нет никаких сомнений в этом.

Мудрый родитель предпринял очевидные меры, для решения этой небольшой проблемы. Он заплатил денег профессионалке и отвел к ней своего ребенка, ожидая, когда ребенок выйдет от нее познав, незабываемые восторги секса.

Странно, но юноша почему-то не среагировал, так как должен был среагировать любой мужчина, видя перед собой такую роскошную фемину. Отсутствие эрекции и бесполезность попыток ее разбудить утвердили юношу в том, что он грязный гомо, позор своей семьи.

Он перестал спать ночами, входил в ажитацию, плача и заламывая руки, хотел смерти и боялся ее.
Так он оказался в отделении. Он ничего не скрывал от врача, но и не мог описать подробностей.
Он, этот простой парень, не был склонен к рефлексии и самокопанию, ему было плохо, и Хамад не видел никакого выхода из сложившегося положения. Примириться с гомосексуальностью, потерять семью он не мог, а гетеросексуалом он себя все еще не ощущал.

Естественно, что назначение таблеток может решить любые психологические проблемы, надо только их правильно подобрать, что мы и сделали. К тому же родители требовали просто выбить всю эту дурь из головы. А кто лучше психиатра может это сделать!

Поскольку у меня был налаженный контакт и взаимное доверие, как с ребенком, так и с семьей, а госпитализация предполагалась не более 2-х месяцев, психологическое лечение решили не назначать. Да и родители были против.

Но меня очень интересовали результаты психологического тестирования, стандартной процедуры, проводимой в отделении.

Имелся в наличии и психолог. Миранда, молодая женщина, приехала из Колумбии 6 лет назад и проходила весь предназначенный психологу-репатрианту путь. Уже два года, как ей доверяли проведение психологической диагностики, а так же простые случаи терапии. К тому же ее курировала старший психолог и она дополнительно проходила супервизорские сессии.

Мы были с Мирандой в хороших, дружеских отношениях, нас объединяли и общие репатриантские проблемы – наличие ставок, угрозы сокращения, и т. д.. Были у нас и общие клиенты – как в терапии, так и в диагностике.
Миранда не отличалась особой пунктуальностью, но к выписке ее заключения были распечатаны, а необходимая информация, при необходимости, проговаривалась. Хорошие рабочие отношения.

Заведующий отделением дал ей задание провести психодиагностику, она дважды приглашала Хамада и собрала первичный материал. Затем еще, для уточнения. Мне были интересны результаты тестирования, и я терпеливо их ждал, не скрывая своего любопытства.

Миранда уклонялась от ответа, ссылаясь на то, что в заключении все будет указано. Я набрался терпения, но на еженедельных совещаниях тактично напоминал, что неплохо бы получить результаты психологического исследования, потому, как дел идет к выписке и т п.

Естественно проблема юноши не была решена, но постоянные беседы с ним, семейная терапия прием антидепрессантов с малыми дозами сонопакса привели к временной дезактуализации переживаний.

Состоялась выписка, ребенок вернулся в школу, но выписной эпикриз я не писал, ожидая заключения психолога. Но она куда-то пропала на две недели. Пришлось написать эпикриз без психолога, а дальше вновь понеслась рутина, оставив этот случай позади…

Вместе с тем я недоумевал. Такого никто не мог себе позволить: не выполнить указание шефа, не сделать положенной работы, да еще на положении стажера репатрианта.
Я даже немного обиделся, а Миранда стала обходить меня стороной, пряча глаза и не здороваясь.
Что с ней происходило, я узнал только спустя полгода и могу попытаться реконструировать события.

…( Миранда) Писать заключение на Хамада не хотелось. Все уже было готово, надо было только сесть и напечатать. Но не было сил. Я все откладывала и откладывала.
Я понимала, что была неправа, а тут еще этот доктор, с укоряющим взглядом. Чем больше он мне напоминал, тем сильнее я начинала его ненавидеть и ненавидеть свое незавершенное дело.
Шеф, который всегда опекал меня, и с которым можно было поговорить на родном испанском, перестал давать мне пациентов и отдалился от меня.

Мне расхотелось ходить на работу, я стала плохо спать, а этот доктор влез в мои мозги, заполнил их, и это не давало мне ни на чем сосредоточиться.
Я ненавидела и себя и его!
Когда он завел разговор о выписном эпикризе, я просто не вышла на работу, взяв отпуск, бездарно его растратив.
Не выдержав всего этого, я записалась на индивидуальную терапию. И вот только сейчас, спустя полгода мой психолог сказала, что я уже готова и обязана это сделать!

… Миранда подошла ко мне и попросила уделить ей несколько минут после обеда.

- Доктор Леонид, я хочу перед Вами извиниться. Я должна была написать то заключение, но не сделала этого. Не смогла и все. Это был тяжелый для меня период.
Мы работали с психологом на тему моих отношений с Вами, и она сказала, что надо мне подойти к Вам, извиниться, с тем, чтобы закрыть этот вопрос. Что я и делаю.

Я был несколько удивлен и искренне высказал Миранде свое расположение, сказав, бог с ним с заключением, что здоровье и отношения важнее, что мне очень жаль, что я бы все понял… и т. д. и т. п.

Миранда натянуто, с затаенной горечью улыбнулась и, молча, отошла. Наверное, продолжать личную терапию.

Стех пор прошло 8 лет…

Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/151642.html#comments