Ребенок прибыл на консультацию по направлению школьного психолога. Срочно. Показания самые серьезные – говорит, что не хочет жить, а хочет покончить с собой.

Папу вызвали с работы и вот они сидят передо мной: толстогубый светловолосый великан, немногим за 30, и потенциальный самоубийца – его 6-летний сын, ученик первого класса.
Ведь в Израиле в школу идут с 6 лет, а Антону, за месяц до начала учебного года как раз столько и исполнилось.

Папа обескуражен, но видно, он человек законопослушный, не любит спорить и идти на конфликты. Он волнуется, но описывает ситуацию полно и непредвзято.
Он не понимает, что, с ребенком?
С начала учебного года, он стал избивать учителей из-за «несправедливого» к нему отношения. Особенно досталось учителю физкультуры, затем – другим.
После воспитательных бесед он оставил в покое взрослых и стал нападать на других детей.

Воспитательные беседы опять возымели действие и драться он прекратил. Но стал грустный и заявляет, что хочет покончить с собой, например, выброситься из окна школы.

- Как он учится? Да совсем не учится. Просто проводит время в школе. Но дома я с ним занимаюсь, бабушка, репетитор раз-два в неделю.
Читать-писать? Как ни странно, его считают среди лучших в классе, но он не учится совершенно.

Антон сидит тихо, он серьезен, молчалив и не перебивает папу. Иногда папа поглядывает на него, их взгляды встречаются. И у меня от этого визуального контакта между ними возникает какое-то необычное ощущение.
За этими мимолетными взглядами видны какие-то особые чувства. Какая-то близость, не присущая отцам.

Я спрашиваю:
- Антон, тебе нравится в школе?
- Да, нравится. Я хочу ходить в школу.
- А что тебе там не нравится?
- Меня дети бьют.

Отец пожимает плечами.
- Не знаю, откуда он это берет, я проверял, никто его не трогает.

Я вижу, что у ребенка несколько затруднена речь, обеднен словарный запас, и он на самом деле выглядит депрессивно.
На консультации в отделении нет много времени. Надо полагаться на опыт, интуицию и принимать быстрые решения.

Итак, на госпитализацию он не тянет — папа производит приличное впечатление, инженер, хорошо зарабатывает. Бабушка принимает участие в воспитании внука.
Ребенка просто слишком рано отдали в школу.
Он эмоционально не созрел, ощущает повышенные ожидания родителей, российская ментальность которых так зациклена на образовании и школьных достижениях.
Груз ответственности, нормальный для обычного ребенка, привел незрелого ребенка к депрессивному срыву, с самого начла учебы.
Вначале депрессия, как это обычно бывает у маленьких детей, проявлялась агрессией к окружению, а затем, после педагогической коррекции сменилась аутоагрессией. И направление к психиатру.

- Зачем Вы ребенка так рано в школу отдали? Он эмоционально не готов.
- Вы знаете, я не хотел, но воспитательница детского сада настояла. Она нас буквально вытолкнула в школу, а я сдался. Не настоял… На меня сейчас некоторые женщины реагируют неадекватно, после того, как узнают, что я отец-одиночка и один воспитываю двоих сыновей 6 и 4 лет.
Вот и воспитательница детского сада – с ней было невозможно разговаривать.

Тем временем ребенок взгромоздился папе на колени и, зарывшись в его огромные ладони, старался снизу дотянуться до него взглядом.
И я понял, что меня так удивило. Во взгляде мужчины спонтанно проступала материнская нежность, а во взгляде Антона затравленность дикого зверька.
А вместе – два одиноких существа, беспомощных перед миром и обстоятельствами.

…Когда супруги развелись, Антону было 2 года, а его братику 8 месяцев.
Через 2 года соседи мамы вызвали полицию из-за детского плача и криков, не прекращающихся сутки. Увидев полицию, мама вскочила на подоконник и сказала, что выпрыгнет в окно, если у нее заберут детей. Полиция удивилась и стала разбираться.

Так выяснилось, что Антон, ходит под себя, поскольку не приручен к туалету, не умеет разговаривать, не умеет одеваться и на его теле многочисленные следы побоев. Так прошли два года его депривации.
Детей отдали в убежище-приют, а маме дали год срока. Отец подал документы в суд, лишивший маму родительских прав и забрал детей из убежища к себе.

И вот Антон скоро заканчивает первый класс…
Спокойно и монотонно, с каким-то смирением мужчина говорит, о том, что некоторые женщины – должностные лица, воспринимают его статус очень субъективно, с агрессией и это затрудняет ему жизнь.

- Они не могут перенести того, что женщину, мать лишили всех прав на детей и отдали их мне.

Этот увалень – не боец. Он просто хороший отец и не более того… Он просит:
- Пожалуйста, не пишите в рекомендациях о том, чтобы мне оказывали психологическую помощь и консультирование по вопросам воспитания детей.

А ведь это как раз то, что ему необходимо… Я задумываюсь, понимаю и соглашаюсь с ним.
Звоню старшему врачу, как положено по инструкции.
Она вначале понимает ситуацию как депрессию, обусловленную разлукой с матерью и видит необходимость психологической помощи.
После представления моего видения, она вздыхает и соглашается:

- да, давай не будем рекомендовать ни социальной, ни психологической помощи.

Мы выработали и сформулировали рекомендации для школы, так, чтобы не затруднять жизнь семьи отца-одиночки.
Отец получил от меня поддержку и подробные рекомендации. Было видно, что он не был готов к такому позитивному к себе отношению.

Антон, почувствовав состояние отца, и общую атмосферу, стал улыбаться, включаться в разговор, а затем слез с рук и занялся игрушками.

Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/138482.html#comments