Я очень хотел изучить психологию. Начав учиться в медицинском институте, параллельно брался за чтение учебников, учебных пособий для педвузов, и всего того, что было тогда доступно. Но психология мне все никак не давалась. Более того, я никак не мог понять, что это вообще такое?
Мне становилось непонятно, скучно, и я не знал почему?

Немало букв.

Как сейчас понимаю – в этих книгах не было связи с реальностью, а мне обязательно хотелось эти знания к чему-то привязать.
Две книги выбивались из общего ряда скукотищи – «Социология личности» Кона, и «Я и Мы», Владимира Леви.

Будучи упрямым, я все же хотел понять, что же такое представляет из себя психология, и почему она не доходит до моего ума?
Мною были прочитаны, выборочно, конечно, все журналы «Вопросы психологии», где я с интересом узнавал, из обзорных статей о направлениях в зарубежной психологии.

Там же я прочитал статью физиолога А.П. Анохина, за 1964 год, об акцепторе действия и рефлекторном кольце обратной связи. Я сразу понял, что это совершенно новая концепция, пришедшая на замену Павловской. И действительно, затем этот материал вошел в учебные программы вузов, а в упрощенном виде это, ничто иное как, модель ТОТЕ, ставшая базовой в НЛП.

Поскольку все годы моей учебы я занимался в Краевой научной библиотеке, то помимо основной программы, мною в перерывах просматривались и прочитывались сигнальные экземпляры всех книг по медицине, психологии и педагогике, включая сборники работ и тезисы конференций.
Я не знал, что представлял из себя метод скорочтения, но заметил, что пролистав и просмотрев, « по диагонали» книгу, я мог изложить ее содержание и, то особенное, что в ней содержится.

В дальнейшем мне пришлось побывать в различных библиотеках — в Москве, Новосибирске, Ростове, но лучше Хабаровской, того времени – не было.
Я набирал бессмысленных знаний по психологии, которые оседали во мне как пустая руда. Разве, что стало легче читать и понимать этот материал, не смотря на его, как бы бессмысленность. Так я понял, что нет смысла углубляться в экспериментальную и инженерную психологию и эту тему от себя убрал.

Исключение составляли работы Выготского, Лурия, Зейгарник, Братусь.
Никаких проблем с пониманием материала по нейропсихологии и патопсихологииу меня не было. Фрейда прочитал и освоил, скорее для галочки – да, читал, имею представление.
Больше привлекал Ницше, Шопенгауэр, Нордау – книги с буквами Ђ, которые мне выдавали в читальном зале.

После получения диплома, меня направили на интернатуру по психиатрии в Комсомольск, а оттуда перевели в Хабаровск, по семейным обстоятельствам. Я пришел в горпсихбольницу, в 6-е острое мужское отделение. Заведующий, 36 лет, Ким Васильевич бросил мне на стол 30 папок хроников и сурово сказал:

- наведи порядок!
Я стал просматривать папки и вызывать больных на беседу. Дозы не менялись годами и нуждались в корректировке. Осмотры терапевтом, положенные раз в полгода – не проводились, анализы крови не назначались.
Когда я обращался к заву, он всякий раз давал добро на мои действия. Только один раз не выдержал и сказал, брезгливо:
– не надо этих хроников в кабинет вызывать, осматривай их на месте.

Мне хотелось работать, а не просиживать время. Хроники – тоже люди.
С удовольствием писал дневники, пересчитал дозы противосудорожных, в соответствии с люминаловым коэффициентом. Назначил анализы и консультации терапевта.
Ну и обращал внимание на уход: ногти, одежда и т. д.
Как-то в Комсомольске за этим следили больше, чем у Кима.
Отделение на 60 коек было перегружено, поэтому 30 человек из 90 своих кроватей не имели. Ночью им стелили на пол матрасы, а днем они слонялись по отделению и спали, где придется.
За 2 недели, я снял с заведующего большой моральный груз. До меня никто не хотел заниматься этой рутинной работой, и руки никак не доходили – врачей очень не хватало.
Да и хроники! Кому приятно с ними возиться – они подождать могут.
Так я прошел тест, и меня приняли как равного, а не как стажера.

А причем здесь психология?
Шел 1972 год. В отделении появился психиатр второго года ординатуры, довольно странный тип, и принес какие-то таблицы с нарисованными графиками.
Разглядывая эти кривые, он рассуждал о шкале мужественности-женственности, шизоидности-циклоидности, экстра-интраверсии. О показателях на шкалах достоверности.
Да, это был MMPI – Минесотский многопрофильный личностный тест! Выяснилось, что у доктора зашкалили показатели женственности, шизоидности и психастеничности. Но он нисколько не был этим смущен и продолжал обсуждать возможности теста.
Я захотел иметь Это у себя. Очень.

Не знаю как, но у меня оказались святая святых теста – ключи к шкалам, методика подсчета и инструкция по интерпретации.
Я надеялся, что после интернатуры, когда буду работать в колонии, это поможет диагностике.

И действительно, тест очень пригодился, спустя много лет, о чем я расскажу позже.
…1981 году. Я уже год возглавлял «пограничное отделение». В отделении был строгий распорядок дня, но мягкий режим.
Да, мы занимались активным лечением: капельницы с поляризующей смесью, малые дозы нейролептиков в сочетании с бензодиазепинами, антидепрессантами и бета-блокаторами, инсулино-гипогликемическая терапия, лидаза и церебролизин, витамины и стекловидное тело, пиротерапия – все это приносило результаты.

Действительно, мы были довольно изощренными в применении фармакологии и психофармакологии. Но в отделении не применялся гипноз!
Ни я, ни мой ординатор, только что окончивший интернатуру, не проходил курсов по его применению.
И потому меня послали стажироваться на рабочее место в Ленинград, в институт им. Бехтерева, к гипнологу С. С. Либиху!

И вот я в Ленинграде, в отделении групповой психотерапии. Наверное, здесь меня научат наведению гипноза группам пациентов?
…Либих перешел заведовать кафедрой сексологии.
Профессор Карвасарский Борис Дмитриевич, 49 лет, невропатолог по базовым знаниям и диссертациям, тогда совсем недавно заступил на должность.

Коллектив отделения тоже был нов, молод и красив. Удивило большое количество высоких, красивых и умных девушек окончивших вузы 1-2 года назад. В большинстве одиноких и разведенных. Причем внешне, психологов от врачей отличить было невозможно — белых халатов никто не носил. На тот период я был единственный стажер, и всем было не до меня. Как я уже сказал, сменился заведующий, сменился коллектив, сменилась концепция.

Хотя еще прежний заведующий, С. С. Либих выпустил первую в Союзе книгу о групповой терапии.
За три года до этого мне повезло встретиться с Сергем Сергеевичем, приехавшим на несколько дней на курсы, в Ростов-на-Дону, где я учился сексологии. Он прочитал лекции по Адлеровским механизмам невроза и провел занятия по гипнозу. И лекции и техника гипноза меня очень впечатлили. Я жаждал продолжения и углубления.

Итак, концепция отделения неврозов и психотерапии заключалась в применении групповой динамической терапии – совершенно новой тогда методике, которой приезжали учиться и москвичи.
Я сидел на утренних совещаниях, на обеденных чаепитиях, на клинических разборах и ничего не понимал.
Половина больных лекарств не получало, а гипноз, которого я так ждал, в отделении не применялся. Никаких профессиональных разговоров так же не велось.
Так чем же они все здесь занимаются?

Мне дали в зубы самиздатовкий перевод групповой психотерапии Кратохвила и я стал изучать греческий алфавит группы: кого считать альфой, кого омегой и кто в промежутке. Из книги я узнал, что существует групповая динамика. Но причем здесь лечение?
Одновременно я оказался в роли наблюдателя за группой. Больше 4 не допускалось. Было два члена коллектива, я и психолог из Тбилиси Иосибидзе, 26 лет.

…Больные мололи вздор, а психологи: терапевт и ко-терапевт были ничуть не лучше. И ради этого госпитализируют? Что происходит? Какая-то мистификация…
Но ведь профессор, психологи, врачи…
Я просмотрел истории болезни – у людей действительно были серьезные проблемы. Там же я нашел результаты психодиагностики: заключения психологов по проективным методикам, о которых я ничего прежде не знал. Были там и результаты MMPI.

Это был высокий уровень, доселе мне незнакомый. В непонимании проблем пациентов коллектив упрекнуть было никак нельзя.
И тогда психолог на групповой терапии предстала передо мной совсем в другом свете: она хорошо осведомлена о пациентах и прекрасно разбирается в них.
Откуда же такая беспомощность во взаимоотношениях с группой?
Почему не объяснить больным, что с ними не так, указать им пути решения проблем, провести гипноз, назначить лекарства?

Я просиживал на 2-3 группах и чувствовал, что трачу время зря. Зачем все это?
Что мне это даст? И для чего я проделал столь долгий путь?
С чем я вернусь в свой Биробиджан?
Что мне дадут разговоры на группе о цвете галстука или о том, как и кто добирается из дома на работу?

Я деликатно поделился с ребятами из коллектива своими сомнениями, и они тут же откликнулись:
- Да, Леня, мы понимаем, это не совсем то, зачем ты приехал. Завтра вечером состоится вечерняя группа гипноза, которую ведет психотерапевт Попов. Мы ему позвоним и он вас (с Иосебидзе) пустит на свое занятие.

Мы пришли. Зал, ряды стульев, сцена. На сцене седой 60-летний доктор.
Приходят люди, в основном пожилые, некоторые – давние пациенты психиатра. Есть и молодые. Многие приходят сюда уже много лет. Пришло человек 50 и мэтр начал проповедь.
Он говорил правильные вещи. Слишком правильные. Слишком благостно.
Это вызвало чувство неприязни, переходящей в агрессию.
Он пригласил на сцену пожилую даму, очень театральную в своем поведении, которая стала жаловаться ему на свою проблему.
Нет, он не стал ее учить жизни, был мягок, деликатен и уважителен, уйдя от конфронтации с противоречиями, которые столь явно были ею продемонстрированы.

Затем снова проповедь на тему искренности и лжи. Затем сеанс гипноза. Хотелось встать и уйти. И хотя его проповедь не несла никакого давления — это было не мое. Уже не мое.

Наутро я заявил, что никуда больше не пойду и хочу понять именно то, чем занимаются они. И прямо спросил:
- Как я узнаю, что групповая динамика мне помогла?
На что психолог, парень, группу которого я посещал, как наблюдатель, ответил:
- Первое. Ты выявишь проблему, о которой сам не знал. Второе – ты решишь эту проблему.
Кажется я понял.

Мое сидение в группах обрело смысл. Я стал искать свое слепое пятно – проблему, о которой не знал. Для этого я мысленно сажал себя в круг, и, мысленно же, принимал активное участие в работе группы.

Психолог Аня, которая удивляла меня своим беспомощным поведением, удивила меня еще раз.
Она, внезапно став ассертивной, неожиданно выдала членам группы такую обратную связь, такой разбор полетов, указав, кто есть кто, что я понял – она действительно умна и очень профессиональна.
Группа была в шоке.
После сессии я высказал ей это. На что Аня ответила:
- Я очень недовольна собой. Не выдержала. Не нужно было этого делать.
Группа должна сама работать, сама проходить динамику, а теперь мы можем оказаться отброшенными назад.

Этот ее ответ впечатлил меня еще больше. Это был вызов всему тому к чему я пришел к своим 30 годам и на протяжении семи лет врачебной практики.
Но я оставил размышления и погрузился в свой клиентский опыт участия в группах.
Это улучшило как мое настроение, так и отношения с коллективом.
Я стал, пусть наивным, неопытным, но « их человеком». Они стали даже подшучивать над моими реакциями, что было очень приятно. Ведь над чужими не шутят.

Но были тогда у отделения и слабые стороны.
Ведь помимо пациентов, отобранных и годных для групповой динамики, в отделение поступало процентов двадцать непрофильных, «блатных» пациентов, с изменениями личности, депрессиями, соматизацией, «вегетативной дистонией», тем, что сейчас называют паническими атаками.
У меня тогда уже был большой опыт ведения этих больных, а здесь для их консультирования и лечения вызывали психиатра из соседнего отделения.

Да, в этом отделении неврозов не было ни одного психиатра! Коллектив из-за этого весьма комплексовал, но такова была реальность.
Двух таких больных мне дали на курацию. На планерках о них говорили как о кошмаре отделения. Они были тяжелыми ипохондриками, с вредным характером, то есть именно теми, общение с которыми меня никогда не тяготило.
Найти с ними общий язык не составило труда, было подобрано лечение, а родственники этих блатников передали Карвасарскому, что весьма удовлетворены доктором.

Профессор пригласил меня и предложил продлить стажировку еще на месяц, сказав, что формальности с местом моей работы он уладит. Спросил, не женат ли я?
- Жаль, что ты женат. А то бы здесь женился, смотри, сколько красивых женщин!
А затем предложил мне работу у себя в отделении. О предоставлении квартиры речи, конечно не шло. Я обещал подумать, хотя думать было нечего.

На всякий случай я поговорил с ребятами, (которые были в основном девчатами)) и они сказали,
- Это очень серьезное предложение.
Более того, их удивило его такое отношение ко мне.

– Шеф очень разборчив. Но в отношении бытовых проблем – крутись сам. Чего тут думать, тебе такое место предлагают!

Как я мог с семьей, ребенком, без денег ехать в Ленинград, начинать все с начала, не имея ни жилья, ни нормальной зарплаты? Или оставить семью ради карьеры?
Да и ради какой карьеры?
Ведь я всегда хотел быть самостоятельным и первым в своей работе.

…Мы жили в городе моего детства, втроем в хорошей двухкомнатной квартире, у меня была должность: заведующий отделением.
Отделением, которое я сам организовал с нуля.
Были уважение коллектива, интересные планы и желание их воплотить.
Стала приходить известность, да и зарплата – полторы ставки, плюс дежурства была вдвое больше, чем в Ленинграде.
И, главное, я мог делать все, что хотел, ни на кого не оглядываясь. Надо мной никто не стоял, и мой авторитет во всей больнице был непререкаем. Что конечно имело свои минусы.

Тем временем групповая динамика раскрывалась передо мной новыми гранями.
Этому способствовали так же и беседы с Галиной Львовной Исуриной — ведущим специалистом по групповой психотерапии, общение с коллективом.

Посещая группы, я нашел две свои скрытые внутренние проблемы и разрешил их.
А так же понял, что до самостоятельного ведения динамических групп мне еще очень далеко. Тем не менее, это стало одной из моих целей.
Обратно я возвращался уже другим человеком – более воодушевленным и более скромным.

Продолжение — еще не скоро.


Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/117970.html#comments