Байки минувшего времени.
Александр Павлович Берестов после медицинского института был распределен в нашу Бирибиджанскую психбольницу врачом-психиатром интерном.
Ничем не примечательный молодой человек, немного нескладный, приветливо улыбающийся, и вместе с тем, отстраненный.

Не смотря на нормальную внешность, Саша выглядел как то небрежно. Одежда и он существовали отдельно друг от друга.
А его длинные светло-каштановые нечесанные волосы не являлись следствием стиля, а просто говорили — «постриги нас!»

Было доктору в то время 20 лет и был он женат.

Да, он окончил школу в 14, а институт в 20, с обычным дипломом и средними отметками. Обычный такой вундеркинд, с запредельным IQ.

Коллектив врачей был тогда дружным и мы перетекали из отделения в отделение для пития кофе и общения.
Саша производил впечатление открытого, вальяжного человека, который никуда не торопится.
Особой эрудиции и широты интересов я у него не отметил. Он был очень обыкновенным, даже невзрачным, а беседа с ним быстро становилась беспредметной и скучной.
Но ореол человека исключительных способностей и достижений невольно вызывал у меня уважение, и ожидание того, что его огромный скрытый потенциал вот-вот раскроется.

Через полгода работы в больнице, он был переведен на месяц в мое отделение для прохождения интернатуры.
Я был рад, что у меня хоть на месяц появится помощник, поскольку много работы и не хватало врачей.
Работа в пограничном отделении хоть и интересная, но намного интенсивнее, чем в обычном, закрытом отделении — люди быстрее выписываются, а значит много поступающих, много писанины, а пациенты требуют намного больше внимания.

Не все могли у меня работать, поэтому была надежда, что Саше понравится столь интересная работа, ведь он молодой и такой способный.

Я приветливо его встретил, дал задания, разъяснения и погрузился в текучку.
Задания были выполнены едва-ли наполовину.
«Ничего, — подумал я, — бывает, нужна адаптация», и не стал его больше нагружать, а принялся больше вводить в курс дела, с тем, чтобы заинтересовать.

В понедельник он не вышел на работу из-за ангины и проболел всю неделю, а со следующей недели был переведен начальством в другое отделение.
Жалко, конечно, но я не придал этому значения — начальству виднее.

Как-то за чаем Саша рассказал, что Берестов — это фамилия его жены, а его фамилия Бергер.

- А зачем ты ее сменил?
- А чтобы не подумали, что я еврей.
- А кто ты на самом деле?
- На четверть я казах, а наполовину немец. Бергер — это немецкая фамилия.
- А еще на четверть?
- Ну, еврей.

- А кто у тебя в семье немец, отец или мама?
- Мама — чистокровная немка!

Я не стал дальше спрашивать. Может быть немецкая фамилия, но если это фамилия мамы, то Бергер — это фамилия деда по отцовской линии, то есть еврея. Вот такая двухвалентная фамилия оказалась.

…Поскольку больница была новой и расширялась, возникла проблема с наполняемостью. Ну, не набиралось в маленькой области пациентов на 500 коечный стационар.

Наш молодой главврач, будущий израилький профессор, недавно разменял 30- летие и соображал быстро.

Это психбольных набрать нельзя, а в терапетическом отделении обычной больницы вечно проблема с местами, плохие условия и можно попасть к слабому врачу.

Как сделать так, чтобы терапевтические больные лечились в психбольнице, получали качественное лечение и числились по статистике профильными психиатрическими больными?

Поскольку подобные терапевтические больные лечились и у меня, то диагноз, согласно классификации болезней, звучал примерно так:
«неврозоподобный синдром обусловленный ишемической болезнью сердца» или «поясничным остеохондрозом» или еще что угодно.

Формально не придерешься, но это единичные случаи, а тут речь идет о целом отделении на 60 коек.
Да и кто будет заниматься их лечением? Ведь мы все же психиатры, а единственный наш консультант-терапевт и так загружена работой.

Город наш небольшой и все врачи были на виду.
Был на виду и доктор Абрамов — чернявый, очкастый, энергичный, резкий в высказываниях. Из-за трудного характера, он ни с кем не мог сработаться, постоянно спорил с коллегами и с начальством.
Одни больные жаловались на «этого хама», а другие хотели лечиться только у него.

Был еще у него пунктик насчет евреев, которые занимали все руководящие посты в медицине и составляли большой процент среди врачей.

Виктор занимался развенчанием мифа об исключительных способностях евреев в медицине, и доказательством этого служил он сам.

Из-за своей «двойственной» фамилии и внешности, он подчеркивал свою русскость, а так же был начитан, образован, в курсе всех новинок и обладал блестящим клиническим мышлением.
Был увлечен работой, являлся интересным рассказчиком и мог пахать на работе без устали.
А потому считал, что к нему относятся несправедливо. Пройдя по всем больницам, он прозябал ординатором туберкулезного диспансера.

Перехать в другое место он не мог, поскольку его жена делала успешную карьеру в МВД.

Наш главврач принял решение, но на всякий случай поделился со мной.

- Как ты относишься к Абрамову?
- Хорошо.
- Он потянет заведование, со своим тяжелым характером?
- Тяжелый по рассказам. Сам я ничего тяжелого в его характере не видел, просто ему надо дать свое дело, где он будет хозяином.
- И я тоже так подумал,

сказал главный, и терапевт Абрамов в свои 37 лет, стал заведующим психиатрическим отделением. Его зарплата выросла на 40%, не говоря уже о статусе. Но в деньгах он не нуждался, их зарабатывала жена, к которой он относился с большим уважением.

Получив свое дело, он никого не разочаровал. В городе предпочитали лечиться у Абрамова, тем более условия для больных в новенькой больнице были намного лучше.
К тому же с пациентами он был очень внимателен и по врачебному харизматичен. Его полюбили и авторитет его в городе быстро поднялся.
Никаких стигм у населения по поводу места пребывания не возникало. Лечились не у места, а у профессионала, личности, коею Абрамов несомненно был.

Но поскольку отделение считалось психиатрическим, Абрамову, для страховки нужен был психиатр. Им и стал Берестов.

И так, Виктор обладая энергией и темпераментом, пахал, а за чаем они с Сашей обсуждали неясные моменты.

Виктор Абрамов восхищался своим молодым коллегой:
- У него уникальное клиническое мышление, это в его то годы. Я в его возрасте не был в состоянии постичь то, что так легко дается ему. У Саши — ума палата! Молодой русский паренек…

Я был для него не вполне понятен, особенно мой статус первого профессионала больницы и города в свои, тогда 29 лет. Он считал его завышенным и раздутым, а потому не упускал случая протестировать меня и мои знания.
Но мы были очень похожи — я тоже много читал и горел на работе. Поскольку я был в курсе всех задаваемых им вопросов, он считал это случайными совпадениями и сердился, непонятно почему.
Впрочем, человек он был порядочный и безобидный.

Так уж получилось, что терапию я знал лучше, чем он психиатрию. Но зато с ним рядом его талантливый коллега — Берестов!

Как то он пригласил меня к себе на консультацию — случай редкий.
Женщина 54 лет, после микроинсульта впала в депрессию. У нее стабильное давление, она давно принимает антидепрессанты, ноотропы в хороших дозах, витамины, но стала пассивной, безучастной, безвольной. А ведь она главный бухгалтер большой фабрики!
Она ни на что не жалуется, но ей ничего и не надо. Клиника органической деменции, но и явного поражения интеллекта тоже нет.
Они сломали голову, подобрали правильное лечение, но картина оставалась печальной.

В чем главное преимущество консультанта? В том, что он — последний. А значит и самый умный.
Ведь ему не надо делать то, что до него и сделали и проверили его предшественники.
Естественно, что консультант после меня будет умнее меня.
Но пока — я последний, и этим надо пользоваться!

Я отдал должное насколько хорошо и правильно подбиралось лечение, насколько много внимания было уделено этой женщине.
Не хватало только пускового механизма, чтобы эта правильность начала бы выражаться в интенции, в дейстиях. Но ноотропы не работают… Пока не работают.
А что если дать сиднофен, такой психостимулятор, в маленькой дозе, одну таблетку утром, и посмотреть, что будет дальше?

Абрамов был разочарован, но через неделю нашел меня и спросил:

- Что такого ты сказал нашей больной?
- ??
- После твоей консультации — она стала другим человеком! Стала следить за собой, общается, проявляет инициативу, собирается вернуться на работу. Скажи мне это слово!

- Ничего я ей не сказал,
ответил я, и принялся объяснять ход своих мыслей и действий.

- И ты хочешь сказать, что от этой единственной таблетки она выздоровела?

- Нет, она попрвилась от вашего хорошего лечения. Я ее только слегка подтолкнул.

- А Берестов знает эти вещи, о которых ты мне сейчас рассказал?

- Возможно, что и нет.

- Ну как же так, ума палата и не знать такого…

Удрученно произнес Абрамов.

- Кстати, а почему ты его выставил из отделения? Почему доставал своими придирками и не давал работать?

- Я? Да ты что, первый раз такое слышу. Он заболел, а потом его перевели в другое отделение.

- Не надо мне сказки рассказывать. Тебе не понравилось, что он такой талантливый и ты его выжил из отделения. Все говорят, что у тебя тяжелый характер и с тобой тяжело работать. Что он тебе сделал этот русский паренек Берестов? Он пошел к начальству и попросил, чтобы его перевели из-за твоих придирок и несносного характера!

Мое уважение к этому человеку не дало мне возможности обидеться, но я удивился.

Когда из-за конфликтов с начальством я временно, на два года оставил свое отделение, заведующим поставили Берестова.

Разбирая архивы можно столкнуться с многочисленными пустыми историями болезни того времени. То есть совершенно пустыми! Он ничего не писал, то есть практически не вел записей!
Вину тогда возложили на доктора Б, который работал тогда с Берестовым, много пил, прогуливал и умер от белой горячки.
А с покойного алкоголика какой спрос?

Проработав год на должности зава, он, будучи бессменным секретарем комсомольской организации, вступил в партию, и в 26 подал документы в аспирантуру на кафедру психиатрии Хабаровского мединститута.

Узнав об этом, все кандидаты в аспиранты испугались, и забрали документы: еще бы — 5 летний стаж, зав отделением, член партии, 26 лет.

- Ну, Саша, как прошел экзамен , спрашивали его.

- Боролся сам с собой. По истории КПСС и английскому — пятерки, по психиатрии — тройка. Ну, а куда они денутся!

Прошел год его аспирантуры у заведующего кафедрой психиатрии профессора Колотилина Геннадия Федоровича. Профессором он стал в 44 года и в тот период ему не было и 50.

Это был нормальный мужик, дальневосточник, из местных http://nio.khb.ru/person/268
. Не являясь яркой личностью, он что называется, рубил фишку, то есть дело знал хорошо и на тот период был действительно самым компетентным специалистом в крае.

Берестов начал с того, что узнав когда шеф приезжает из командировки, встретил его на вокзале и предложил поднести вещи.

- Вы за кого меня принимаете!
Возмутился профессор.

- Ничего, куда он денется!
Сказал Саша и продолжил делать то же что и всегда, то есть — не делать ничего.

- Это его проблема, говорил Саша, отучившись год и не выполнивший ничего из плана аспирантуры.
- Пусть сам пишет мне публикации, если не хочет неприятностей.

А до нас доносились слухи о бессильном гневе профессора, который ничего не мог сделать со своим аспирантом, главным удовольствием которого было общение со студентами.
Но и там он умудрялся ничего не делать, проводя время в приятных беседах.

После второго года аспирантуры Колотилин отчислил Сашу.
Профессору действительно здорово влетело — нарушились планы, потрчены средства, опять же — аспирант является членом партии.
Но шеф не отступился от своего решения.

Так Саша остался без работы. Совсем.
Шел 1986 год. Психиатры требовались, но его никто не брал, ни на какую должность. Репутация бездельника и паразита всех отпугивала.

В тот год, на волне перестройки и пробуксовки антиалкогольной кампании открывались наркологические диспансеры и лечебно-трудовые профилактории. Но и туда Сашу тоже не брали.

Внезапно, на Хабаровский краевой отдел здравоохранения спустили ставку главного нарколога края.
Когда стали искать достойного человека — то никто не соглашался менять живую работу на эту бюрократическую должность. А организаторы здравоохранения не хотели менять свои должности на эту.
Когда проблема организационно-бюрократического вакуума казалась неразрешима, кто-то вспомнил о Берестове.

Наверное, был следующий диалог:

- Да вы, что, этого бездельника на такую должность!
- Зато он единственный, кто согласится. Член партии, опыт административной работы, прошел два года аспирантуры… Какой вред он сможет нанести? Никакого. А мы закроем эту кадровую проблему.

Так что Сашина поговорка: «куда они все денутся» — сработала.

Главный нарколог края Берестов обрел кабинет, машину, штат и общественное внимание: интервью в газетах и по радио. И никакой ответственности.

Абрамов тоже переехал. Его жена, майор милиции, была переведена в Хабаровск с повышением.
Виктор пошел работать туда, где ему было интереснее всего — простым врачем в краевую клиническую больницу.
Зарплата его не интересовала, жена получала достаточно. Через год он стал заведующим пульмонологическим отделением Краевой клинической больницы, а так же ассистентом кафедры. Диссертацию писать он и не собирался

Я не знаю, как сложилась судьба Берестова, после того, как закрылись все эти наркологические учреждения.
Гугл не дал мне ответа.

Тогда я попробовал найти «Бергер».
И нашел — Бергер Александр Павлович, врач-психиатр призывной комиссии г. Хабаровск. Очень достойная должность.

Возможно, после развода с женой он вернул себе свою «девичью» фамилию. И ему уже неважно что подумают о его национальности.
Или наоборот, доктор с еврейской фамилией, чем не брэнд.
Куда они все денутся!
Ведь Саша вундеркинд — ума палата.

Имена и фамилии изменены.

Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/133365.html#comments