Через год в больнице появилось два психолога. Как они появились? Очень просто, пройдя месячную стажировку.
Надя была учительницей во вспомогательной школе и опытным педагогом. Она любила свою прежнюю работу, но стала терять к ней интерес.
Диамара окончила институт культуры, была клубным режиссером, но устроилась работать культоргом отделения в наш Медгородок.

Их послали в Ленинград, в институт Бехтерева, откуда я год назад вернулся .
Там они прошли месячный курс-стажировку — Надежда по психодиагностике, а Диамара по групповой динамике.

Да, отделение там разворачивало свою деятельность и на его базе стали организовываться курсы. На рабочем месте, так как это повезло мне, уже не стажировались. Вместе с тем, узнав, что они из Биробиджана – в коллективе вспомнили меня и оказали им некоторое содействие и внимание.

Мне же та поездка очень помогла в организации работы и терапевтической среды отделения.
Например, еженедельно, как в Бехтеревке, на общих собраниях больных и коллектива стал избираться совет больных из трех человек. Состав совета менялся еженедельно.
Многие больные прошли через эту форму работы и улучшили навыки коммуникации.
Постепенно, с ограничениями, была внедрена и групповая терапия.

Стали устраиваться культмероприятия: концерты музыкантов, приезжавших на гастроли из Москвы, лекции.
Больница нормально это оплачивала – 30-50 рублей. И только затем уже танцы.
Больничных пижам, естественно не был, ходили в своей одежде. К числу зрителей присоединялись свободные от работы пациенты наркологического отделения.

Музыканты – пианисты, скрипачи, солисты заходили перед выступлением в ординаторскую, очень волновались и переживали от осознания своей миссии – выступление перед людьми — больными, оказавшимися в психиатрическом отделении.
Не смотря на их регалии (лауреаты, победители и т. д.), для них это был первый подобный опыт в жизни.
Увидев мою коллекцию пластинок с классической музыкой, которая хранилась в ординаторской, они немного успокаивались.

Затем, после выступления перед нормально одетыми людьми, которые нормально реагировали, задавали вопросы и выражали нормальные эмоции, они возвращались потрясенными и не могли удержаться, чтобы не спросить, например:

- а почему у вас оказалась та, красивая молодая девушка, которая сидела слева? Что у нее?

Милые люди, настолько тонкие, впечатлительные, интеллигентные, каких в обычной своей жизни я почти не встречал… И немного забавные.

Итак, бывшие больничные культорги, Надежда и Диамара, получили ставки психологов. После месяца учебы!
С этим надо было что-то делать.
Кроме как ко мне им обратиться было некуда.
Так мы стали собираться с целью овладения психодиагностикой.
Вначале был освоен тест Личко, самый простой, на акцентуации характера.
Затем субтесты Векслера и другие тесты на интеллект.
Обязательно рисуночные тесты: дом, дерево, человек, несуществующее животное.

Теперь все призывники и допризывники проходили психологическое тестирование, и в их истории болезни находилось «заключение психолога». На это ушло около года.

MMPI мы изучали особенно детально, включая и самотестирование.
Вышла книжка Собчик и адаптированный, более короткий вариант данного теста.
Как я уже писал в своем административном триллере, у меня тогда был длительный и бесперспективный период конфликта с главврачом и его замом.
http://dyment.livejournal.com/111117.html

Заполнив MMPI от вымышленного клиента, я дал его Наде на расшифровку и описание. Подъем на шкале 6, 8 и 4, говорил о параноидной личности, неприятной в общении, вязком и застревающем человеке, избегающим контактов и со странностями.
Я признался, что это тест мой, на что девушки засмеялись и уверенно ответили.
- Такого быть не может!
А я еще раз убедился в хорошей валидности (достоверности) этого теста.

Общение с новоиспеченными психологами вытащили из меня накопленные прежде знания, а если знаний не хватало, то было ясным направление, в котором следовало их искать.
Мы обсуждали редкие новинки психологической литературы, получали книги по межбиблиотечному абонементу.

Но в то время не хватало данных, а по тестам Роршаха, Люшера, Розенцвейга и ТАТ – информация полностью отсутствовала.
А вот тест Сонди у нас был со всеми интерпретациями. Но дело в том, что мы не были в состоянии их понять – это был язык неведомый нам.

Девушки были очень упорные, не оставляли меня в покое, а их вопросы становились все более и более специфическими. Мы набирали и закрепляли знания по общей психологии из учебников и хрестоматий. И, главное, что я мог дать помимо знаний — это свое клиническое видение.
Сопоставление результатов тестов и клинической картины давало лучшее видение пациентов.
Сильно повысилась наблюдательность.
Часто ловил себя на том, что беседуя с больным, непроизвольно, мысленно, использую психологические критерии тестов и терминологию из них.

Итак, рисуночные тесты, Люшер, MMPI, стали неотъемлемой частью обследования в моем отделении.

По прошествии нескольких лет, женщины разделили свои интересы и, как это водится, стали неприязненно друг к другу относиться. Надо отметить, что у обеих были нормальные, благополучные семьи.
Но у меня сохранились хорошие отношения с обеими. Моя ситуация, описанная в административном триллере, была у них на глазах и мы вместе с каждой из них разбирали ее.
И если Надя делилась со мной информацией из «стана врагов», к которым она была приближена, то с Диамарой лучше получался анализ действий.
Это очень поддержало меня в тех событиях, позволяя принимать верные и обоснованные решения.

Надежда, человек спокойный, сосредоточенный, стала заниматься тестированием, и ушла в своей работе далеко вперед. Она не была в штате отделения, работая на всю больницу.
Постепенно она освоила Роршаха, ТАТ, всего Векслера. Возможно, она уже получила второе высшее и диплом психолога.

Диамара — молодая, неуемная и общительная, стала вести группы. Она числилась в штате отделения.
Вместе с обретенными навыками тестирования, у нее обнаружился талант работы с групповой динамикой и чувство интриги.
Было очень интересно, зная результаты тестирования пациентов, видеть, как они проявляют себя в группе. Работали мы осторожно, без сильных конфронтаций, каждый раз анализируя происходящее.
После моего ухода из больницы, а может быть еще и до, Диамара уволилась и ушла в общественно-политическую деятельность.
Ей удалось завершить свое образование, получив диплом психолога. Она занимала должности в администрации области (отдел межнациональных отношений, консультант главы администрации), а затем пресс секретарь на Красноярском алюминии у Дерипаски.

Постепенно мое видение групповой динамики становилось более ясным. Настолько, что не имея супевизора, я не чувствовал себя готовым к самостоятельному ведению групп, в соответствии со стандартами Бехтеревки. Я хотел приблизиться к ним, но условий для этого не было. Из Биробиджана по столицам не наездишься.

Базовые знания по психологии и психиатрии, основ психологического тестирования и групповой динамики, жизненная и административная практика — позволяли лучше понимать людей, помогать им и, если надо, защищать себя.

Не видя дальнейших перспектив, я уволился из больницы и отправился в свободное плавание.
И все же цель — вести группы, никогда меня не покидала. Шел 1990 год…


Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/118221.html#comments