История очень давняя, и совершенно кошмарная. Но привожу я ее не с целью чернухи. Семья год в Израиле. Отчим убивает жену на глазах 12 — летнего ребенка, наносит и ему проникающее ранение в живот, запирает квартиру и убегает. Раненный мальчик видит свои внутренности и проводит сутки с мертвой матерью. Его находят, оперируют и спасают. Затем переводят в наше отделение на лечение и реабилитацию.
Вызывают из Сибири 22 -х летнего брата — единственного его родственника предоставляют ему жилье, деньги и работу в киббуце. Действия социальных служб – хорошо, по максимому.
Павел прошел трехмесячную терапию, был естественен в своих детских проявлениях — ребенок как ребенок.
Я к его лечению не имел отношения, т. к. не входил в коллектив кураторов.
Но вот в какой-то момент психолога охватывает паника. Она – американка, доктор психологии, с большим опытом работы и преподавания. Причина волнения: через три дня Павлику в сопровождении следователя надлежит навестить место трагедии. С тех пор квартира опечатна, а там все как прежде: испачканные кровью вещи и стены, перевернутая мебель. Мальчику надо прямо на месте ответить на вопросы следователя, собрать вещи и документы.
Когда на планерке я вызвался подготовить его к этому мероприятию, все обрадовались и дали мне свободу действий.

Техника работы.
В моем распоряжении оставалось два дня. День мы посвятили воспоминаниям: хождению по тайге, цветению багульника, другим интересным ситуациям. Вспоминая смешное, мы буквально покатывались со смеху. А я все усиливал и усиливал кинестетические ресурсные якоря на плече(позитивно пассивный) и предплечьи (позитивно активный). Встреча продолжалась не более часа.
На следующий день я попытался провести технику визуально-кинестетической диссоциации прохождения через травму. Мы представили кинотеатр, экран, будку киномеханика, задействовали якорь — в общем, классика жанра.
Но диссоциация в какой-то момент сорвалась. Павлик полностью ассоциировался с травматическим переживанием, стал кричать и кататья по полу. Я продолжал задействовать поставленные накануне якоря, требовал не уходить из воспоминания и оставаться там! Это было весьма драматично, но Павлик не терял со мной контакт и как мог соблюдал инструции. Мы продолжали нахдиться в раппорте!
Спустя несколько минут он стал успокаиваться и я попросил его представить завтрашнее посещение квартиры. Не знаю насколько ему это удалось, потому что спустя минуту он уже спал, лежа прямо на полу кабинета. Присутствующая воспитатель пережила шок – ее трясло…
Вся встреча продолжалась не более получаса и он поспал еще столько же.

На следующее утро. Посещение квартиры. Рассказ очевидца.
Все очень волновались. Павлик вошел в квартиру и застыл, набрав в легкие воздух. Затем выдохнув, сказал спокойным голосом, что знает где документы. Он все вспомнил, был собран, деловит и спокоен. Чего нельзя было сказать о его старшем брате и других сопровождающих.

За 5 лет наблюдения — никаких признаков посттравматического расстройства.
Этот случай был доложен на психологической конференции и опубликован. О моем участии, как впрочем и об НЛП — там ни слова.
А вот у его брата, который не был непосредственным участником трагедии, развилось классическое после-стрессовое расстройство.
С тех пор ситуация изменилась и НЛП стало официально признанным методом, применяемым в нашем отделении. И произошло это благодаря тому же НЛП. Но это уже совсем другая история.


Обсуждение статьи в Живом Журнале:
http://dyment.livejournal.com/35872.html#comments